В ролях: Рокэ Алва, Ричард Окделл, Айрис Окделл
Пейринги: Рокэ Алва / Катарина Ариго (за кадром), Ричард Окделл / Катарина Ариго (односторонний)
АУ (и, наверное, ООС, лучше на всякий случай предупредить!)
Традиционный балаган, так что не принимайте события талигойской политики всерьез (напоминаю, что Талиг — сказочное государство, где правит сказочный король)... наверняка в серьезном сеттинге такого бы случится не могло.
Возможно, такую историю мог бы показать Айрис камень из предыдущего фика... но скорее нет, потому что в этом сеттинге Айрис, наверное, не смогла бы оказаться в той точке пространства-времени, вокруг которой и раскручивались события. Так что просто отдельное АУ.
Думаю, название пока рабочее... и еще, может быть, позже добавлю еще каких-то сцен, которые покажут нам детали того, что случилось, но о которых тут в фике не рассказали Ричарду. Посмотрим. Пока пусть лежит в таком виде.
Примерно 3000 слов.
Новости
читать дальше— Итак, — сказал Алва, проходя в комнату и грациозно опускаясь в кресло (Ричард как будто уже и забыл, как изящны бывают его движения, хотя, казалось бы, виделись они последний раз совсем недавно). — Итак, юноша, вы кое-то пропустили, так что у меня для вас есть несколько новостей. Во-первых, мы едем на войну…
Действительно, Ричард ведь должен был передать ему пакет от того гонца, Ганса-как-его-там, со срочным сообщением из Торки… получается, Алва сообразил вскрыть его и прочитать — и теперь выдвигает войска на подмогу фок Варзову. Значит, гонец не соврал, ситуация на севере и правда отчаянная…
— …в Фельп, — одним словом Алва разбил все его построения. — Выступаем небольшим отрядом; основные силы стянутся позже. Ну и вас мы, конечно, — он окинул Ричарда скептическим взглядом, — не берем.
— Без меня?! — возмутился Ричард: точнее, хотел бы возмутиться громко, вслух, но голос едва ему повиновался, и он сам удивился, как глухо и слабо тот звучит. С тех пор, как он пришел в себя — примерно час назад, — Ричард успел сказать от силы с десяток слов: попросил воды, согласился умыться и только собирался поподробнее расспросить слуг, приставленных к нему, как те спохватились, что нужно ведь доложить соберано, и оба бросились искать Алву, оставив Ричарда одного.
— Знаете, юноша, — заметил Алва, — если бы там было чему гореть, я бы предположил, что горячка выжгла вам разум — но нельзя лишиться того, чего нет. Естественно, мы едем без вас! Вы пока не в состоянии даже встать с постели, а мы выезжаем уже завтра вечером. Может быть, присоединитесь к армии Савиньяка, хотя и здесь сомневаюсь, что успеете, — он поджал губы. — Что лучше: не суметь сесть на лошадь или свалиться с нее на первой же хорне? Даже и не знаю, какой вариант мне нравится больше! Нет уж: встанете, только когда вам разрешит мэтр — и извольте его слушаться, если собираетесь вернуться в строй! А то, пожалуйста: могу устроить вам отставку по ранению — ну что же, лечение затянулось, и вот отставной корнет — или нет, повысим вас в звании — отставной теньент Окделл комиссован из армии и занимается хозяйством в родном поместье.
— Не надо, — попросил Ричард и поморщился: опять получился какой-то полузадушенный всхлип. — Я понимаю.
— Понимаете? Неужели? — насмешливо спросил Алва и добавил чуть мягче: — Может быть, даже успеете нагнать армию — посмотрим, что скажет мэтр. И даже если нет — значит, прибудете прямо в Фельп, но чуть позже: не переживайте, без войны мы вас не оставим.
— Хорошо… — пробормотал Ричард; Алва потянулся было к нему — словно хотел поправить подушку или убрать со лба волосы, — но тут же отстранился и продолжил:
— И другие новости. Во-вторых, сегодня приехала ваша сестра…
— Айрис? — удивился Ричард.
— А у вас их несколько? Ах да… Полагаю, что Айрис — старшая. Свалилась, как снег на голову. Ума не приложу, что с ней делать: лучше всего было бы, конечно, определить во фрейлины, но ведь фрейлинская служба временно закрыта, потому что у нас пока нет королевы. Отправить домой…
— Как… нет королевы… — переспросил Ричард одними губами, обмирая от ужаса, ощущая, как холод разливается в груди. — Неужели Ее Величество…
— …да и разлучать вас было бы жестоко, — продолжал Алва, пропустив его слова мимо ушей. — Особенно теперь, в вашем положении… Впрочем, вас ведь собираются представить к награде — вот на наградные снимете для нее дом, найдете дуэнью, и пусть…
Ричард почти не разбирал слов — в ушах нарастал шум, грудь все сильнее теснило, а в сознании билась только одна мысль: неужели Ее Величество… неужели все было напрасно, неужели Ричард не успел, не сумел ее защитить — неужели никто не сумел, и она — погибла? Он почувствовал, что падает, проваливается в бездну, в темный, глубокий водоворот.
— …и будет гулять по парку в компании таких же девиц, которые ждут появления новой королевы… Каррьяра, Ричард! Ну что опять такое?! — Алва вскочил, с шумом отодвинул кресло, длинно выругался по-кэналлийски, что-то отрывисто приказал и, кажется, склонился над ним — но Ричард уже не видел его и не слышал.
***
Очнувшись снова, Ричард долго лежал, не открывая глаз, и старался в деталях вспомнить события минувшего дня — того дня, когда он в последний раз видел Катари: должно быть, все это случилось уже не вчера, ведь Алва упомянул, что у него была горячка, а горячка не пройдет за один вечер. Ричард надеялся, что, если перебрать воспоминания, какая-нибудь подробность — пропущенная, незаметная мелочь, — убедит его, достоверно ему скажет, что Ее Величество все же спаслась.
Итак, в тот день он, приняв у гонца тот секретный пакет (забавно — гонец заболел и свалился без чувств, а чуть позже в тот же день и сам Ричард… как будто пакет был проклят), отправился во дворец искать герцога Алву. Тот оказался у Ее Величества — и, открыв дверь в будуар, Ричард застал откровенную сцену — нет, он ведь знал, что Катари и Алва любят друг друга, но вот так увидеть их своими глазами… От смущения он едва не оцепенел; Катари, замерев, молчала. Алва, пошевелившись, открыл было рот, чтобы что-то сказать — и тут дверь скрипнула и снова приоткрылась, Ричарда обдало легким порывом ветра, послышался скрип сапог, стук каблуков по паркету и едва различимый лязг металла. Ричард обернулся как раз вовремя, чтобы уловить несоответствие, заподозрить неладное, и — он не мог бы объяснить, что случилось дальше, почему он успел, как заметил: всегда знал за собой, корил себя за то, что медлит, пропускает момент, думает слишком долго — а тут его как будто вела чужая, внешняя, высшая сила. Эта сила сдвинула его с места, развернула, бросила наперерез, между дверью и Катари — дверью и эром Рокэ — за мгновение до того, как раздался выстрел. Его толкнуло в грудь, Катари сзади ахнула, стены совершили кувырок, женский голос (уже не Катари! — Катари бы он узнал) взвизгнул и завопил, кто-то выкрикнул резкий приказ, снова загрохотали сапоги, комната завертелась перед глазами — и последним, что запомнил Ричард, было лицо герцога Алвы, который с силой тряс его за плечи.
И неужели все это было зря? Неужели Катари погибла — выстрелов было больше, стреляли с разных сторон; или убийца был не один, и в суматохе в будуар пробрались другие? Алва так ясно дал понять — прямыми словами сказал, что королевы больше нет… Должно быть, несчастливая склонность Ричарда медлить и теперь сыграла с ним злую шутку. Ричард зажмурился крепче, чтобы не расплакаться, и закусил губу, чтобы сдержать стон горя — и тут знакомый голос над ним возмущенно произнес:
— Дикон, хватит притворяться! Я прекрасно вижу, что ты уже давно не спишь!
При этом Айрис (а это была, конечно, она) ощутимо пихнула его в бок — беззлобно, в шутку, как в детстве, когда они играли; но этого хватило, чтобы грудь и плечо с противоположной стороны пронзило такой резкой болью, что Ричарда чуть не подкинуло на кровати. Он вцепился в простыни, пережидая вспышку, и только когда боль улеглась, сумел распахнуть глаза и наткнулся на перепуганный взгляд Айрис. Наверное, выглядел его приступ жутко (а может быть, он даже закричал), потому что Айрис, сдернув вниз край одеяла, прижала ладонь к его боку и принялась судорожно растирать то место, куда толкнула.
— Дик, прости, прости, ох, Создатель, прости, пожалуйста, я не подумала! Очень больно?
— Не больно, — выдавил Ричард. — Все нормально, с этой стороны не болит… Айри, успокойся… все хорошо.
— М-м-может… — ее голос дрогнул: должно быть, слова Ричарда — звук его слов — расстроили ее еще сильнее. — М-может, тебе лекарство? Которое здесь от боли? — она растерянно уставилась на столик у изголовья, где громоздился целый арсенал лекарских склянок. Повернув голову, Ричард проследил за ее взглядом, осмотрелся и наконец понял, что комната ему незнакома: полог кровати, отдернутый и собранный по сторонам шнурками, был светлее, чем в его комнате; убранство было выдержано в том же кэналлийском духе, но мебель стояла иначе — шкаф уменьшился, стол вырос, сундук исчез; иначе падал и свет: окно и дверь как будто поменялись местами. Непонятно, зачем Алва приказал перенести его сюда и чем оказалась плоха прежняя комната; впрочем, думать об этом сейчас не хотелось.
— Айри, все хорошо, — повторил он, пытаясь выровнять дыхание и заставить себя говорить спокойно, притвориться перед Айрис, что не так ему и худо — и уж, конечно, не дать прорваться наружу горю, загнать его поглубже в душу: наверняка Айрис не знает о Катари… или, наоборот, знает больше него. Но в любом случае, не хватало еще, чтобы и она, разволновавшись, свалилась здесь в приступе надорской болезни.
То ли его тон подействовал, то ли первый испуг схлынул сам, но Айрис, передернув плечами, наконец отмерла и, усевшись рядом — но не на кресло, как герцог Алва, а прямо на кровать, — поправила одеяло и стиснула Ричарду руку.
— Дикон, ты и правда серьезно ранен, у тебя вся грудь в бинтах! — заметила она и добавила возмущенно: — А мне не сказали! Вообще ничего не говорили и даже не хотели пускать! Я сегодня с утра прорвалась только потому, что мэтр, когда от тебя выходил, заметил, как я стою под дверью. И разрешил посидеть с тобой, но только если я не буду тебя волновать и не дам тебе много разговаривать… Ох, надеюсь, никто не слышал, как ты кричал! Хотя, знаешь, даже если слышали — пусть только попробуют теперь меня выдворить!
Ричард смутно припомнил, что на грани забытья и яви слышал какой-то шум, чьи-то голоса, препирательства, спор или даже ссору, и улыбнулся: его решительная, храбрая сестра не изменила себе. Ну что же, пусть лучше негодует, чем боится.
— Если никто не ворвался, значит, не слышали, — сказал он. — Айри, ты что же, поскандалила с лекарем?
— Да не то чтобы поскандалила — он-то сразу меня понял! Не то что некоторые… Дик, знаешь, вот все как ты рассказывал: герцог Алва, конечно, очень красивый человек… — она вздохнула, — но до чего же неприятный! Представляешь, вчера, когда я только приехала, он вообще хотел меня выгнать! Говорит: мол, невозможно — неприлично, чтобы юная девица ночевала в доме закоренелого холостяка! А потом вдруг помотал головой, поморщился — скорчил такую гримасу, как будто сжевал что-то горькое, — и сказал, что, с другой стороны, вполне пристойно, если девица погостит немного под крылом почтенной матроны, замужней женщины, матери семейства — и что герцогиня Алва охотно примет меня под свой кров. Герцогиня Алва! Герцогиня! Дикон, он женат! Почему ты мне не рассказал?!
— Кто женат? Как — женат? Айри, ты что-то путаешь!
— Не путаю! Саму герцогиню я еще не встречала — похоже, она даже обедает отдельно: дурацкие традиции у этих кэналлийцев, — но ей тут, в особняке, выделено целое крыло. А кухарка — ты ее точно знаешь, Кончита, такая добрая женщина, она мне здесь все показала — по секрету посетовала, что ради новой собераны — это значит «герцогиня» по-кэналлийски — бедного раненого дора, то есть тебя, выселили из его покоев. Похоже, они не очень-то ладят с герцогиней… И получается, то ли они совсем недавно поженились, то ли, может, она только что приехала. А ведь там еще и дети! Я видела каких-то маленьких детей, они гуляли по саду.
— Айри, нет, — Ричард зажмурился и замотал головой. — Этого никак не может быть! Какая-то ерунда! Герцог Алва ведь не был женат! Он и не собирался, и не мог же успеть так быстро… Погоди, Айри — а который сегодня день?
— День? — Айрис, задумавшись, стала загибать пальцы. — Так, должно быть двенадцатое — сбежа… то есть уехала я в конце месяца, а ехали мы примерно две недели, и вчера — ведь слышала, точно, говорили — было одиннадцатое. Да, сегодня двенадцатое Молний.
— Весенних Молний?
— Ну да, конечно, Весенних, каких же еще?
Получается, Ричард проболел почти две недели — то есть целых две недели выпали у него из памяти, пока он лежал в горячке. Мог ли Алва за это время успеть жениться? Нет, конечно, от этого человека любого можно ожидать, но чтобы так скоропалительно — да еще и какие-то дети… Ричарду показалось, что он снова бредит — что Айрис говорила сейчас совсем о другом, что все ее слова послышались ему, исказились в его воспаленном сознании.
— Не мог же он за две недели успеть жениться… — повторил он вслух и приготовился было или к новой порции сплетен о загадочной женитьбе герцога Алвы, или к тому, что Айрис опять придется успокаивать («да, болел две недели, что тут такого»), но тут его разум зацепился за случайную обмолвку: — Айри… ты хочешь сказать, что сбежала из дома? И матушка не знает? Ты что, с ума сошла?!
— Да! — у Айрис хватило наглости не отвести взгляд. — Сбежала, потому что дома было уже невыносимо! Но вот если бы я знала заранее, то ни за что не поехала бы — обманщик! Два обманщика! Если он сразу собирался жениться на другой, зачем тогда подарил коня мне? А ты? Я еще надеялась — и зря! — что ты его постепенно подготовишь, расскажешь обо мне побольше… вот как, наоборот, рассказывал мне о нем!
— Какого еще коня?.. — перебил Ричард — не так строго, как хотел бы: голова у него шла кругом, и снова наваливалась слабость. — Айри, что за глупости! Что за конь, что за подарки? Почему ты решила, что герцог Алва… Я уже не понимаю, кто здесь бредит — ты или я!
— Ох! — Айрис вдруг осеклась, подскочила и, потрогав Ричарду лоб, нахмурилась и, мгновенно погрустнев, виновато сказала: — Ну вот, тебя же запретили волновать, а теперь у тебя опять жар! Молчу, молчу: давай позже все это обсудим, когда тебе станет лучше, ладно? А сейчас потерпишь чуть-чуть, пока я схожу позову кого-нибудь и прикажу принести холодной воды? Не засыпай! Или, наоборот, лучше поспи, а я вернусь и просто еще посижу с тобой!
***
Ричард задремал, когда Айрис меняла ему четвертый по счету компресс: она взялась теперь болтать о разных пустяках, пересказывать мелкие домашние новости, и этот невесомый разговор потихоньку его убаюкал. Разбудило его прикосновение чьих-то прохладных пальцев: за окном уже сгустились сумерки, Айрис не было рядом, зато в кресле снова сидел герцог Алва. Потрогав Ричарду лоб, щеки и шею, он произнес по-лекарски бесстрастным тоном:
— Жар немного спал, и это значит, что вы способны на более разумную беседу, чем вчера. У меня есть около часа до того, как мы уедем, так что если вы хотели выяснить что-то срочное, то сейчас самое время.
Ричард, наверное, должен был спросить о своей судьбе — или, еще важнее, о судьбе Айрис: что там за наградные, где взять этот дом и дуэнью, как вообще ее устроить, —но сейчас его занимало только одно:
— Ее… Величество… — он не смог заставить себя продолжить, но Алва его понял:
— О, наше, гм, величество, — он сделал паузу между словами, как будто хотел вставить туда еще одно: «наше бедное величество», или «святое», или, может быть, «покойное». — Наше Величество жива, здорова и прекрасно себя чувствует — разве что самую малость раздосадована, но за ее настроение я не ручаюсь. Да и что ей сделается? Ведь обе пули у нас поймали вы…
Жива, здорова и благополучна! На Ричарда волной обрушилось облегчение, и он не расслышал, что еще говорил Алва. Жива и здорова — то есть все было не зря! Что значит одно неопасное ранение, жалкая пара недель в постели, легкая слабость, терпимая боль — по сравнению с ее жизнью! Вспомнилось, как совсем недавно — по возвращении из Варасты — он мечтал, как спасет от смерти эра, закроет собой от вражеской пули — непременно погибнет, и Катари будет рыдать над его телом. И вот, надо же, почти сбылось, только получилось еще удачнее — ведь удалось защитить и саму Катари! Интересно, плакала ли она…
— Большей бессмыслицы я еще не слышал, — хмыкнул Алва, и Ричард осознал, что последние мысли проговорил вслух. — Нет, юноша, увы, разочарую вас: Ее Величество над вами не плакала. Но, поверьте, у нас обоих — и у нее, и у меня — было и так достаточно поводов для слез, и мы перед венчанием — да и после! — горько оплакивали: я — свою холостяцкую свободу, а она — титул и положение.
— Ч-что? — Ричард моргнул. — Каким венчанием? Почему?..
— Ах, вам же, наверное, еще никто не рассказал: вчера вы очень быстро решили сбежать в беспамятство, и я не успел вам сообщить главную новость последних недель. Но тут нужно начать с самого начала. Итак, вернемся немного назад, в момент покушения: сразу после того, как вы героически загородили нас с Ее Величеством от выстрелов и рухнули на пол, на грохот, крики и шум сбежалась чуть ли не половина двора. Между прочим, вы произвели настоящий фурор среди юных фрейлин — одна даже пожертвовала оборки нижних юбок на перевязку, а другая предоставила свои прелестные колени, чтобы уложить на них вашу бедовую голову. Я бы на вашем месте отправил обеим цветы — правда, я не запомнил их имен — знаете ли, было не до того, — но можем спросить у Катарины. Хотя нет — есть и более простой путь: на какую-то из девиц вы произвели такое впечатление, что от нее каждый день присылают лакея справиться о самочувствии герцога Окделла.
— Эр Рокэ, пожалуйста, — попросил Ричард. — Что с Ее Величеством?
Алва рассмеялся:
— Забавно видеть, как вы пытаетесь покраснеть — на фоне вашей бледности смотрится очень живописно. О чем я? А, так вот: поднялась суматоха, Ее Величество, по обыкновению, изобразила обморок, не позаботившись о том, как выглядит, да и я тоже, знаете ли, не успел привести себя в порядок — иными словами, получилось так, что нас застали в очень двусмысленной ситуации — точнее, наоборот, совершенно недвусмысленной, — Алва развел руками. — Одно дело, когда о тайной порочной связи сплетничают, шепчутся по углам, когда о ней достоверно знают два-три человека, а остальные только гадают, сколько в слухах правды — и совсем другое, когда непристойную сцену своими глазами видит весь цвет дворянства. Линию защиты здесь не провел бы и лучший законник. Что же: кардинал, у которого даже на такой случай, видимо, был заготовлен план, настоял на разводе — Его Величество не сумел его переубедить: общественное мнение, глас народа — великая сила; а я, чтобы спасти репутацию Катарины, был вынужден на ней жениться. Дальше все произошло быстро: уже через неделю их развенчали, и сразу же после, на той же службе, в том же храме, обвенчали нас. Мало того, все ведь уверены, что дети Катарины от меня — хотя Фердинанд до сих пор считает, что от него — так что мне теперь доверили и их! Ричард? Ричард, вы там еще живы?
Алва снова пощупал ему лоб, и Ричард понял, что последние фразы слушал зажмурившись, оглушенный новостями. Катари здесь, в этом доме, буквально за соседней стенкой, так близко, как он не мог и мечтать! Они живут под одной крышей, дышат одним воздухом, он может слышать ее, видеть, когда вздумается, говорить с ней…
— Эр Рокэ, я так за вас рад, — искренне сказал он: наверное, стоило бы промолчать, оставить мысли при себе, но жар, горяча разум, гнал слова на язык. — Прекрасно ведь жениться наконец на любимой женщине, воспитывать своих собственных детей! Это такое счастье!
— О да, счастье… Счастье, что для меня сразу нашлась война! Очень надеюсь, что она затянется подольше — приложу к этому все усилия, а там, глядишь, начнется другая: на северных границах неспокойно. Герцогиня Алва же со дня на день должна отбыть в Кэналлоа — так что не рассчитывайте проводить уютные вечера в компании вашей прекрасной дамы — если только, конечно, ее-уже-не-величество не сподобится навестить своего верного рыцаря. Но я бы на вашем месте не тешил себя напрасной надеждой: Катарина не такова, чтобы дежурить у изголовья больного…
Ричард позволил себе представить, как вместо того, чтобы отправиться на войну в Фельп, сопровождает Катари в Кэналлоа — ей ведь нужна будет охрана, она ведь не поедет одна — у нее, наверное, целый поезд: служанки, камеристки, няньки и кормилицы для детей… Как не вовремя его ранили и как неудачно, что ему еще долго лежать, а она так быстро уедет! С другой стороны, нет — если бы его не ранили, если бы не то покушение, ничего вообще бы не поменялось. А может быть, за эти дни он успеет немного поправиться, сумеет сесть верхом и проводит ее хотя бы до Кольца Эрнани? А может, после Фельпа эр Рокэ поедет домой в отпуск, и Ричард попросится с ним? Или вот попросить, чтобы Катари пригласила с собой Айрис? Необязательно ведь ей становиться именно фрейлиной — когда еще появится новая королева, а старшая знатная дама может стать патронессой для младшей: они же теперь наравне, обе герцогини…
— На этом все, юноша, — Алва напоследок провел ему рукой по волосам и встал. — Слушайтесь мэтра, выполняйте его предписания и не предавайтесь бесплодным мечтам.
…Или вот мэтр (которого Ричард пока не видел: кто он вообще такой? Тот, который год назад приходил лечить ему руку, или кто-то другой? Что он за человек?)… или вот мэтр скажет: молодой человек, воевать пока нельзя, но вам нужно поправить здоровье после ранения — поезжайте на море, в Кэналлоа, там вас быстро поставят на ноги…
— Подорожная и указания в пакете на столе, — перебил его мысли Алва. — Буду ждать вас в Фельпе или там, куда переместится война. Постарайтесь, во-первых, поправиться, а во-вторых, не умереть.
— Хорошо, — сказал Ричард: немного наобум, почти упустив смысл его слов. — Хорошо, эр Рокэ, я постараюсь.