Пожиратель младенцев
Начало (первые три истории) здесь.
Напоминаю, что действие происходит в АУ, в которой череда неожиданных политических решений приводит к тому, что Ричард становится оруженосцем Марианны, а Алва берет в оруженосцы Мэллит. Марианна, получившая в подчиненные Повелителя текущего Круга, становится "фоном эпохи", то есть стрежнем мира, осью, вокруг которой крутятся все события, моральным ориентиром.
Предупреждения все те же: АУ, ООС, балаган, нарочитая фривольность. Талиг — сказочное королевство, в котором правит сказочный король.
В новой истории на сцену выходит также Оскар Феншо и некоторые другие герои!
4. Расшитые штаны
Его Величество устраивал грандиозный бал: формально — для приветствия новых послов (действительно, за последние полгода обновился дипломатический аппарат Ардоры и Флавиона, а в гайфском посольстве секретари сменялись каждые несколько месяцев), а фактически — в ознаменование начала очередной войны, о которой еще не было объявлено вслух и в которой, конечно, снова должен был победить Алва. На бал приглашались дворяне, как обычно, «с чадами и домочадцами, пажами и оруженосцами» — и это значило, что какая-то из незадачливых придворных дам опять будет вынуждена провести вечер в отдельных покоях, вместо танцев надзирая за чужими детьми всех возрастов, от трех до четырнадцати лет: младенцы от повинности освобождались, но во всем остальном дворяне не решались нарушать прямой приказ короля. Вероятно, эту старомодную формулировку в канцелярии переписывали раз за разом из приглашения в приглашение, не задумываясь над ее смыслом и даже не читая, — но выполнить ее буквально было безопаснее, чем подвергать сомнению слова Его Величества, поэтому на каждый такой прием по дворец съезжались десятки семей с маленькими детьми — своими собственными и пажами. Алва всякий раз в глубине души радовался, что ему не приходится объяснять почти взрослой дочери, почему все танцуют, а ей пока не положено; выбирать для десятилетней, какая лента красивее — синяя или черная; и утешать четырехлетнюю, если ту испугает шум. Его так называемые пажи — а их в особняке неизменно было трое — проводились хитрым Хуаном по документам то как лакеи, то как члены эскорта, то как ученики секретарей, и поэтому были избавлены от дворцовых мероприятий.
Но на этот раз ему было не отвертеться: его новая подопечная по всем бумагам числилась именно оруженосцем. Рассудив, что оруженосцу, однако, не положено женское бальное платье, Алва решил не усложнять подготовку и не приглашать снова личного портного: тот и так очень искусно пошил для девушки по ее меркам несколько комплектов повседневной и парадной военной формы, которые, несмотря на мужской крой, прекрасно на ней сидели; дома ей было позволено носить то, к чему она привыкла и что ей самой хотелось, поэтому к завтраку она постоянно выходила в каких-то пестрых полосатых балахонах.
Накануне бала Алва вызвал оруженосицу к себе и без обиняков спросил:
— Сержант, вы умеете танцевать?
Нанимать ментора по танцам, в дополнение к менторам по этикету и по правильной речи, Алва изначально счел лишним: на этих двоих и так ушло достаточно денег. Если первый, дав всего три урока, сообщил, что девушка уже готова к выходу в свет, то второй мало того, что заломил за занятия цену, равную трети месячного жалования Первого маршала, так еще и чуть ли не поселился в особняке, и, если бы не его преклонные года, Алва начал бы подозревать, что дело тут нечисто. Некстати было бы потом объяснять гальтарским старейшинам, что доверенная ему подопечная вместо того, чтобы осваивать военные премудрости, бежала и тайно обвенчалась с красавцем учителем. Но нет, ученый муж знал свое дело, и уже через несколько недель Мэллит избавилась и от акцента, и от пресловутых гоганских витиеватых форм вежливости, которые, может быть, поначалу и умиляли собеседников, но вскоре начинали вызывать только раздражение.
— Конечно, господин маршал, — ответила девушка.
Алва хмыкнул:
— Покажите.
Не говоря ни слова, она склонила голову чуть набок, отбила ногой три такта и начала. Движения ее были плавными, руки мерно вздымались и опадали, и сама она то приседала, то поднималась на носочки, стремительная, быстрая, подобная текущей воде, подобная волне, набегающей на берег. Сделав несколько кругов по кабинету (и умудрившись изящно обогнуть мебель и ничего не сшибить), она остановилась и вопросительно посмотрела на Алву.
— Очаровательно, — сказал он. — Знаете, сержант, когда мы с вами поедем в Кэналлоа, то там, на народном празднике, вы сможете продемонстрировать ваши таланты и, уверяю вас, будете иметь успех. Но на нынешнем балу вы танцевать не станете. Ни мужские, ни женские партии.
***
Еще не дойдя до бальной залы, Алва успел заметить, что некоторые гости были невероятно разряжены — причем это были не знаменитые столичные щеголи, а обычные молодые люди, которые ничем иным не выделялись из толпы и которых как будто ничто не объединяло. Особенно пышно, на грани дурного вкуса, украшены были в их костюмах почему-то штаны. Вероятно, он пропустил какое-то очередное модное веяние, надо надеяться, из скоротечных.
Пока они поднимались по лестницам и шли по дворцовым коридорам, Мэллит исправно держалась у его плеча, возвращала приветствия и учтиво улыбалась, когда Алва — в своей манере — раскланивался с приятными ему встречными, игнорируя неприятных. На нее украдкой кидали любопытные взгляды — еще бы, «прелестная дикарка» наверняка подавалась в светских сплетнях как главная пикантная изюминка сегодняшнего вечера, — но открыто глазеть никто не решался, опасаясь не угодить Первому маршалу. Когда же они наконец добрались до парадных залов, девушка чуть стушевалась — должно быть, на нее, не привыкшую к роскоши, давяще подействовали придворная суета и нарочитый блеск, — и постаралась отступить в тень. Кавалеры же, наоборот, осмелели.
Первым (пропустив для приличия пару открывающих танцев) к Мэллит, на правах старого знакомого, подошел юный граф Васспард и, вежливо кивнув Алве, но не подумав даже попросить у него разрешения, попытался пригласить девушку на тур паваны. Мэллит выставила вперед руки, но не успела ничего сказать, потому что за нее ответил сам Алва:
— Она не танцует.
Валентин — надо отдать ему должное — не стал настаивать, коротко поклонился и тут же отошел. Алва был уверен, что неудача такого достойного кавалера, как и красноречивый наряд Мэллит, впредь избавит ее от подобных приглашений, но он ошибся: следующим от нее пришлось отгонять молодого офицера, который, как помнилось Алве, служил в столичном гарнизоне — кажется, сына одного из северных боевых генералов. С ним Мэллит никак не могла видеться раньше, но это его не остановило: он обратился прямо к Алве и, получив точно такой же отказ, убрался прочь с расстроенным видом. За вечер это повторилось еще не раз — с другими кавалерами, хотя некоторые и догадывались оставить свои поползновения сами, не дожидаясь отповеди: так, увидев однажды, что к ним с разных сторон направляются сразу два молодых человека, Алва вскользь заметил, как будто про себя, что если кому-то так не терпится продефилировать по залу под ручку с военным, то почему бы господам не пригласить друг друга. Господа тут же развернулись и сделали вид, что очень заинтересовались чем-то в дальних углах.
Глотком свежего воздуха в череде желающих непременно потанцевать с чужим оруженосцем оказался, как ни странно, Оскар Феншо. Он подошел к ним, отдал честь и поприветствовал Алву, не удостоив Мэллит даже взглядом. Этот сегодня был наряжен богаче всех: его штаны были расшиты какими-то пряжками, заклепками, драгоценными камнями, золотой канителью — забавно и странно, потому что кем-кем, а франтом его никогда не считали.
— Господин Первый маршал… — начал он и уставился куда-то Алве на бедра.
Алва набрал было воздуху для своего привычного «Она не танцует», но Оскар его перебил:
— Господин Первый маршал, — повторил он с едва уловимыми развязными нотками в голосе, — почему вы одеты не по форме?
— Что? — спросил Алва, от неожиданности не придумав сразу колкости в ответ. — Какой еще форме? Как вы разговариваете с главнокомандующим, генерал? Кто здесь кому должен указывать?
— Это не военная форма, — отмахнулся Феншо. — Неужели вы не знаете? Ее Величество ввела особый наряд для всех своих, — он замялся, — конфидентов.
— Вот как, — ровно сказал Алва. — А Его Величество в курсе?
— Конечно! Он это санкционировал. Вам что же, — в его взгляде мелькнуло торжество, — не сообщили?
— Мне все прекрасно известно, — отрезал Алва. — Просто я не собираюсь участвовать в ваших идиотских играх. Все, генерал, идите. Свободны.
Итак, очень любопытно: кто там из молодых людей сегодня привлек его внимание щегольским нарядом? «Конфиденты», ну надо же. Алва усмехнулся. Словно в ответ на его мысли до него донеслись обрывки разговора каких-то смутно знакомых юнцов.
— Да не с одной — так с другой, — говорил один. — Приятно же, когда постель тебе греет красотка, которая до того побывала в постели самого Первого маршала! Вот смотрите, я сейчас…
— Эстебан, стой! — хором воскликнули два его приятеля. — Не надо!
Ответа не было, и через несколько мгновений Алва увидел, что к его подопечной приближается очередной претендент — судя по цветам костюма, тот служил оруженосцем у Килеана, и Алва вспомнил его: конечно, сын Колиньяра, цвет столичной золотой молодежи. Он — к счастью для его эра — пропустил тот приснопамятный карточный вечер у Марианны, но, видимо, успел от других наслушаться сплетен о Мэллит и истолковать их по-своему. Этот, кстати, тоже щеголял расшитыми штанами, причем выглядели они так, как будто он сам весь предыдущий вечер кропотливо прилаживал к ним украшения. Он фривольно приложился к ручке Мэллит и тут же попытался приобнять ее за талию и увлечь в толпу танцующих.
— Что, Сабвэ, раскачиваете деревья, чтобы получить ветер? — спросил Алва, кивая на его штаны.
Тот вздрогнул, выпустил Мэллит, вздернул голову и вытянулся в струнку — нелепая попытка гражданского перенять военную манеру.
— Что? Никак нет, господин Первый маршал! Позвольте пригласить вашу оруженосицу на танец?
— Она не в настроении.
— Очень жаль, — юнец одарил его наглой улыбкой. — Такая красавица — и не в настроении.
— Такова жизнь, маркиз. Впрочем, знаете, если вы в следующий раз придете в женском платье, то она, так и быть, потанцует с вами. Только, гм, не гальярду.
***
Последним оказался гайифский посол — наверное, ему что-то понадобилось от самого Алвы: старик уже много лет не интересовался танцами и предпочитал им общество бального буфета. Вот и сегодня он весь вечер простоял в углу, потягивая вино из бокала и разглядывая дебютантов нынешнего года, отвлекаясь только на разговоры с коллегами.
— Герцог, — поприветствовал он Алву. — Скажите, не хочет ли ваш оруженосец посмотреть мою коллекцию фарфора?
— О. Конечно, хочет, — с облегчением ответил Алва: это приглашение позволяло удалить Мэллит из бального зала и заняться своими делами; может быть, даже самому удастся успеть на пару танцев. — Сержант, идите с господином послом, посмотрите его коллекцию. Очень увлекательная коллекция, уверяю вас.
— Понимаете, мой дорогой, — доверительно проговорил старик, беря Мэллит под руку, — во дворце, конечно, коллекция невелика: здесь только то, что за годы дипломатических отношений Гайифа дарила Талигу. Но если бы вы, молодой человек, согласились при случае посетить наше посольство…
Когда они скрылись за дверями зала, к Алве наконец сумел пробиться Лионель Савиньяк.
— Уф, — сказал он, — вырвался ненадолго, оставил за себя Манрика. А… — он удивленно огляделся, — …а где твоя подопечная? Она что, не танцует?
***
Под самый конец бала Алву поймала под локоть и увлекла в неприметную нишу между колоннами Ее Величество.
— Слушай, говорят, у нас намечается война? — спросила она вполголоса: ее слова заглушались громкой музыкой и гомоном танцующих, поэтому она могла себе позволить без всякого стеснения называть Алву на «ты». — И ты берешь с собой только самых лучших?
Алва подождал, пока стихнет очередной особенно резкий аккорд, и кивнул:
— Ну допустим. А ты хочешь…?
— Хочу попросить, чтобы ты взял кое-кого! — Катарина картинно стиснула руки в замок. — Пожалуйста!
— Ну и кого же? Кто же этот замечательный, опытный военный, о котором я не знаю?
— Оскар Феншо.
Алва посмотрел на нее, выбирая между «Да ты шутишь!» и «Ваше величество, ваша непосредственность не знает границ», но она, не смутившись под его скептическим взглядом, не дала ему вставить реплику:
— А что такого? Он очень перспективный: в его возрасте — и уже генерал, и, между прочим, не за горами следующее повышение. Почему бы не присмотреться к молодым талантам, Рокэ?
— О да, — сказал Алва. — Герой постельных баталий. Ветеран эротического фронта. Генерал от адюльтерии. Катарина, ты сама понимаешь, о чем просишь? Ты ведь прекрасно знаешь, как он получает свои звания. А мы ведь туда не… не любовью заниматься едем, а войной.
ПримечанияПримечания:
1. Историю про Бэкингема, Анну Австрийскую и расшитые штаны из эпиграфа можно прочитать здесь: shakko.ru/1285907.html.
2. О танцах:
- Мэллит демонстрирует Алве израильский танец «Майим, майим», что означает «Вода, вода»: www.youtube.com/watch?v=nsY3WWlK46A
- Валентин приглашает Мэллит на павану: www.youtube.com/watch?v=Vc1FHTCDxFU. Это медленный танец с простыми движениями, который легко смогла бы станцевать девушка, совсем не знакомая с ним;
- Алва запрещает Колиньяру танцевать с Мэллит на следующем балу гальярду: www.youtube.com/watch?v=sNEWNz5dE3Y. В этом танце бывают движения, в которых кавалер поднимает и переставляет даму, а Мэллит и Колиньяр точно в разных весовых категориях.
3. «Коллекция фарфора» — еще один сюжетный элемент «деконструкции деконструкции»: в романе Дж. Хейер «Опасное богатство» свою коллекцию фарфора главной героине демонстрирует (с очень фривольными намерениями) один из персонажей.
4. Что касается ментора по правильной речи и его расценок, то профессор Хиггинс брал с Элизы Дуллитл за занятие 2/5 от ее дневного заработка.
Кто и в каком составе поедет на грядущую войну? Проявит ли свои таланты генерал от адюльтерии? Наденет ли Эстебан Колиньяр женское платье? Читайте в следующих выпусках! Оставайтесь с нами!
Напоминаю, что действие происходит в АУ, в которой череда неожиданных политических решений приводит к тому, что Ричард становится оруженосцем Марианны, а Алва берет в оруженосцы Мэллит. Марианна, получившая в подчиненные Повелителя текущего Круга, становится "фоном эпохи", то есть стрежнем мира, осью, вокруг которой крутятся все события, моральным ориентиром.
Предупреждения все те же: АУ, ООС, балаган, нарочитая фривольность. Талиг — сказочное королевство, в котором правит сказочный король.
В новой истории на сцену выходит также Оскар Феншо и некоторые другие герои!
4. Расшитые штаны
Расшитые штаны
Любезник повалил Королеву и расцарапал ей ляжки
своими расшитыми штанами; но все оказалось тщетно,
Королева стала звать камеристку и звала до тех пор,
пока та, поначалу прикинувшаяся глухою,
не была вынуждена поспешить ей на помощь.
Таллеман де Рео. Занимательные истории
своими расшитыми штанами; но все оказалось тщетно,
Королева стала звать камеристку и звала до тех пор,
пока та, поначалу прикинувшаяся глухою,
не была вынуждена поспешить ей на помощь.
Таллеман де Рео. Занимательные истории
Его Величество устраивал грандиозный бал: формально — для приветствия новых послов (действительно, за последние полгода обновился дипломатический аппарат Ардоры и Флавиона, а в гайфском посольстве секретари сменялись каждые несколько месяцев), а фактически — в ознаменование начала очередной войны, о которой еще не было объявлено вслух и в которой, конечно, снова должен был победить Алва. На бал приглашались дворяне, как обычно, «с чадами и домочадцами, пажами и оруженосцами» — и это значило, что какая-то из незадачливых придворных дам опять будет вынуждена провести вечер в отдельных покоях, вместо танцев надзирая за чужими детьми всех возрастов, от трех до четырнадцати лет: младенцы от повинности освобождались, но во всем остальном дворяне не решались нарушать прямой приказ короля. Вероятно, эту старомодную формулировку в канцелярии переписывали раз за разом из приглашения в приглашение, не задумываясь над ее смыслом и даже не читая, — но выполнить ее буквально было безопаснее, чем подвергать сомнению слова Его Величества, поэтому на каждый такой прием по дворец съезжались десятки семей с маленькими детьми — своими собственными и пажами. Алва всякий раз в глубине души радовался, что ему не приходится объяснять почти взрослой дочери, почему все танцуют, а ей пока не положено; выбирать для десятилетней, какая лента красивее — синяя или черная; и утешать четырехлетнюю, если ту испугает шум. Его так называемые пажи — а их в особняке неизменно было трое — проводились хитрым Хуаном по документам то как лакеи, то как члены эскорта, то как ученики секретарей, и поэтому были избавлены от дворцовых мероприятий.
Но на этот раз ему было не отвертеться: его новая подопечная по всем бумагам числилась именно оруженосцем. Рассудив, что оруженосцу, однако, не положено женское бальное платье, Алва решил не усложнять подготовку и не приглашать снова личного портного: тот и так очень искусно пошил для девушки по ее меркам несколько комплектов повседневной и парадной военной формы, которые, несмотря на мужской крой, прекрасно на ней сидели; дома ей было позволено носить то, к чему она привыкла и что ей самой хотелось, поэтому к завтраку она постоянно выходила в каких-то пестрых полосатых балахонах.
Накануне бала Алва вызвал оруженосицу к себе и без обиняков спросил:
— Сержант, вы умеете танцевать?
Нанимать ментора по танцам, в дополнение к менторам по этикету и по правильной речи, Алва изначально счел лишним: на этих двоих и так ушло достаточно денег. Если первый, дав всего три урока, сообщил, что девушка уже готова к выходу в свет, то второй мало того, что заломил за занятия цену, равную трети месячного жалования Первого маршала, так еще и чуть ли не поселился в особняке, и, если бы не его преклонные года, Алва начал бы подозревать, что дело тут нечисто. Некстати было бы потом объяснять гальтарским старейшинам, что доверенная ему подопечная вместо того, чтобы осваивать военные премудрости, бежала и тайно обвенчалась с красавцем учителем. Но нет, ученый муж знал свое дело, и уже через несколько недель Мэллит избавилась и от акцента, и от пресловутых гоганских витиеватых форм вежливости, которые, может быть, поначалу и умиляли собеседников, но вскоре начинали вызывать только раздражение.
— Конечно, господин маршал, — ответила девушка.
Алва хмыкнул:
— Покажите.
Не говоря ни слова, она склонила голову чуть набок, отбила ногой три такта и начала. Движения ее были плавными, руки мерно вздымались и опадали, и сама она то приседала, то поднималась на носочки, стремительная, быстрая, подобная текущей воде, подобная волне, набегающей на берег. Сделав несколько кругов по кабинету (и умудрившись изящно обогнуть мебель и ничего не сшибить), она остановилась и вопросительно посмотрела на Алву.
— Очаровательно, — сказал он. — Знаете, сержант, когда мы с вами поедем в Кэналлоа, то там, на народном празднике, вы сможете продемонстрировать ваши таланты и, уверяю вас, будете иметь успех. Но на нынешнем балу вы танцевать не станете. Ни мужские, ни женские партии.
***
Еще не дойдя до бальной залы, Алва успел заметить, что некоторые гости были невероятно разряжены — причем это были не знаменитые столичные щеголи, а обычные молодые люди, которые ничем иным не выделялись из толпы и которых как будто ничто не объединяло. Особенно пышно, на грани дурного вкуса, украшены были в их костюмах почему-то штаны. Вероятно, он пропустил какое-то очередное модное веяние, надо надеяться, из скоротечных.
Пока они поднимались по лестницам и шли по дворцовым коридорам, Мэллит исправно держалась у его плеча, возвращала приветствия и учтиво улыбалась, когда Алва — в своей манере — раскланивался с приятными ему встречными, игнорируя неприятных. На нее украдкой кидали любопытные взгляды — еще бы, «прелестная дикарка» наверняка подавалась в светских сплетнях как главная пикантная изюминка сегодняшнего вечера, — но открыто глазеть никто не решался, опасаясь не угодить Первому маршалу. Когда же они наконец добрались до парадных залов, девушка чуть стушевалась — должно быть, на нее, не привыкшую к роскоши, давяще подействовали придворная суета и нарочитый блеск, — и постаралась отступить в тень. Кавалеры же, наоборот, осмелели.
Первым (пропустив для приличия пару открывающих танцев) к Мэллит, на правах старого знакомого, подошел юный граф Васспард и, вежливо кивнув Алве, но не подумав даже попросить у него разрешения, попытался пригласить девушку на тур паваны. Мэллит выставила вперед руки, но не успела ничего сказать, потому что за нее ответил сам Алва:
— Она не танцует.
Валентин — надо отдать ему должное — не стал настаивать, коротко поклонился и тут же отошел. Алва был уверен, что неудача такого достойного кавалера, как и красноречивый наряд Мэллит, впредь избавит ее от подобных приглашений, но он ошибся: следующим от нее пришлось отгонять молодого офицера, который, как помнилось Алве, служил в столичном гарнизоне — кажется, сына одного из северных боевых генералов. С ним Мэллит никак не могла видеться раньше, но это его не остановило: он обратился прямо к Алве и, получив точно такой же отказ, убрался прочь с расстроенным видом. За вечер это повторилось еще не раз — с другими кавалерами, хотя некоторые и догадывались оставить свои поползновения сами, не дожидаясь отповеди: так, увидев однажды, что к ним с разных сторон направляются сразу два молодых человека, Алва вскользь заметил, как будто про себя, что если кому-то так не терпится продефилировать по залу под ручку с военным, то почему бы господам не пригласить друг друга. Господа тут же развернулись и сделали вид, что очень заинтересовались чем-то в дальних углах.
Глотком свежего воздуха в череде желающих непременно потанцевать с чужим оруженосцем оказался, как ни странно, Оскар Феншо. Он подошел к ним, отдал честь и поприветствовал Алву, не удостоив Мэллит даже взглядом. Этот сегодня был наряжен богаче всех: его штаны были расшиты какими-то пряжками, заклепками, драгоценными камнями, золотой канителью — забавно и странно, потому что кем-кем, а франтом его никогда не считали.
— Господин Первый маршал… — начал он и уставился куда-то Алве на бедра.
Алва набрал было воздуху для своего привычного «Она не танцует», но Оскар его перебил:
— Господин Первый маршал, — повторил он с едва уловимыми развязными нотками в голосе, — почему вы одеты не по форме?
— Что? — спросил Алва, от неожиданности не придумав сразу колкости в ответ. — Какой еще форме? Как вы разговариваете с главнокомандующим, генерал? Кто здесь кому должен указывать?
— Это не военная форма, — отмахнулся Феншо. — Неужели вы не знаете? Ее Величество ввела особый наряд для всех своих, — он замялся, — конфидентов.
— Вот как, — ровно сказал Алва. — А Его Величество в курсе?
— Конечно! Он это санкционировал. Вам что же, — в его взгляде мелькнуло торжество, — не сообщили?
— Мне все прекрасно известно, — отрезал Алва. — Просто я не собираюсь участвовать в ваших идиотских играх. Все, генерал, идите. Свободны.
Итак, очень любопытно: кто там из молодых людей сегодня привлек его внимание щегольским нарядом? «Конфиденты», ну надо же. Алва усмехнулся. Словно в ответ на его мысли до него донеслись обрывки разговора каких-то смутно знакомых юнцов.
— Да не с одной — так с другой, — говорил один. — Приятно же, когда постель тебе греет красотка, которая до того побывала в постели самого Первого маршала! Вот смотрите, я сейчас…
— Эстебан, стой! — хором воскликнули два его приятеля. — Не надо!
Ответа не было, и через несколько мгновений Алва увидел, что к его подопечной приближается очередной претендент — судя по цветам костюма, тот служил оруженосцем у Килеана, и Алва вспомнил его: конечно, сын Колиньяра, цвет столичной золотой молодежи. Он — к счастью для его эра — пропустил тот приснопамятный карточный вечер у Марианны, но, видимо, успел от других наслушаться сплетен о Мэллит и истолковать их по-своему. Этот, кстати, тоже щеголял расшитыми штанами, причем выглядели они так, как будто он сам весь предыдущий вечер кропотливо прилаживал к ним украшения. Он фривольно приложился к ручке Мэллит и тут же попытался приобнять ее за талию и увлечь в толпу танцующих.
— Что, Сабвэ, раскачиваете деревья, чтобы получить ветер? — спросил Алва, кивая на его штаны.
Тот вздрогнул, выпустил Мэллит, вздернул голову и вытянулся в струнку — нелепая попытка гражданского перенять военную манеру.
— Что? Никак нет, господин Первый маршал! Позвольте пригласить вашу оруженосицу на танец?
— Она не в настроении.
— Очень жаль, — юнец одарил его наглой улыбкой. — Такая красавица — и не в настроении.
— Такова жизнь, маркиз. Впрочем, знаете, если вы в следующий раз придете в женском платье, то она, так и быть, потанцует с вами. Только, гм, не гальярду.
***
Последним оказался гайифский посол — наверное, ему что-то понадобилось от самого Алвы: старик уже много лет не интересовался танцами и предпочитал им общество бального буфета. Вот и сегодня он весь вечер простоял в углу, потягивая вино из бокала и разглядывая дебютантов нынешнего года, отвлекаясь только на разговоры с коллегами.
— Герцог, — поприветствовал он Алву. — Скажите, не хочет ли ваш оруженосец посмотреть мою коллекцию фарфора?
— О. Конечно, хочет, — с облегчением ответил Алва: это приглашение позволяло удалить Мэллит из бального зала и заняться своими делами; может быть, даже самому удастся успеть на пару танцев. — Сержант, идите с господином послом, посмотрите его коллекцию. Очень увлекательная коллекция, уверяю вас.
— Понимаете, мой дорогой, — доверительно проговорил старик, беря Мэллит под руку, — во дворце, конечно, коллекция невелика: здесь только то, что за годы дипломатических отношений Гайифа дарила Талигу. Но если бы вы, молодой человек, согласились при случае посетить наше посольство…
Когда они скрылись за дверями зала, к Алве наконец сумел пробиться Лионель Савиньяк.
— Уф, — сказал он, — вырвался ненадолго, оставил за себя Манрика. А… — он удивленно огляделся, — …а где твоя подопечная? Она что, не танцует?
***
Под самый конец бала Алву поймала под локоть и увлекла в неприметную нишу между колоннами Ее Величество.
— Слушай, говорят, у нас намечается война? — спросила она вполголоса: ее слова заглушались громкой музыкой и гомоном танцующих, поэтому она могла себе позволить без всякого стеснения называть Алву на «ты». — И ты берешь с собой только самых лучших?
Алва подождал, пока стихнет очередной особенно резкий аккорд, и кивнул:
— Ну допустим. А ты хочешь…?
— Хочу попросить, чтобы ты взял кое-кого! — Катарина картинно стиснула руки в замок. — Пожалуйста!
— Ну и кого же? Кто же этот замечательный, опытный военный, о котором я не знаю?
— Оскар Феншо.
Алва посмотрел на нее, выбирая между «Да ты шутишь!» и «Ваше величество, ваша непосредственность не знает границ», но она, не смутившись под его скептическим взглядом, не дала ему вставить реплику:
— А что такого? Он очень перспективный: в его возрасте — и уже генерал, и, между прочим, не за горами следующее повышение. Почему бы не присмотреться к молодым талантам, Рокэ?
— О да, — сказал Алва. — Герой постельных баталий. Ветеран эротического фронта. Генерал от адюльтерии. Катарина, ты сама понимаешь, о чем просишь? Ты ведь прекрасно знаешь, как он получает свои звания. А мы ведь туда не… не любовью заниматься едем, а войной.
ПримечанияПримечания:
1. Историю про Бэкингема, Анну Австрийскую и расшитые штаны из эпиграфа можно прочитать здесь: shakko.ru/1285907.html.
2. О танцах:
- Мэллит демонстрирует Алве израильский танец «Майим, майим», что означает «Вода, вода»: www.youtube.com/watch?v=nsY3WWlK46A
- Валентин приглашает Мэллит на павану: www.youtube.com/watch?v=Vc1FHTCDxFU. Это медленный танец с простыми движениями, который легко смогла бы станцевать девушка, совсем не знакомая с ним;
- Алва запрещает Колиньяру танцевать с Мэллит на следующем балу гальярду: www.youtube.com/watch?v=sNEWNz5dE3Y. В этом танце бывают движения, в которых кавалер поднимает и переставляет даму, а Мэллит и Колиньяр точно в разных весовых категориях.
3. «Коллекция фарфора» — еще один сюжетный элемент «деконструкции деконструкции»: в романе Дж. Хейер «Опасное богатство» свою коллекцию фарфора главной героине демонстрирует (с очень фривольными намерениями) один из персонажей.
4. Что касается ментора по правильной речи и его расценок, то профессор Хиггинс брал с Элизы Дуллитл за занятие 2/5 от ее дневного заработка.
Кто и в каком составе поедет на грядущую войну? Проявит ли свои таланты генерал от адюльтерии? Наденет ли Эстебан Колиньяр женское платье? Читайте в следующих выпусках! Оставайтесь с нами!
-
-
27.11.2021 в 01:31Ментор по правильной речи — пожалуй, более трагический персонаж, чем даже Намо Мандос. )
-
-
27.11.2021 в 11:06Ментор по правильной речи — пожалуй, более трагический персонаж, чем даже Намо Мандос
Ага, "жизнь учителя так же мрачна, как первые пять стихов Илиады". Но на самом деле это просто залетный Хиггинс.
-
-
28.11.2021 в 14:02Ну ничего не меняется
под луной. ))